Театр танца «Karakuli» возник в 2008 году. На большой сцене артисты заявили о себе через год на Международном фестивале современной хореографии со спектаклями «Свадебка» и «История красного шарфика». В основном составе театра всего 8 человек: Ольга Лабовкина – художественный руководитель и основатель театра, и еще 7 профессиональных танцоров.
Театр танца «Karakuli» работает в тесном сотрудничестве с Сибриг Доктер – одной из наиболее известных европейских педагогов и хореографов в жанре contemporary dance.
Сама Ольга Лабовкина принимала участие в качестве балетмейстера и помощника режиссера в постановке мюзикла «Пророк» в Санкт-Петербурге. Как артист балета постоянно участвует в постановках мюзикла «Метро» в Варшаве.
Несмотря на молодость, театра танца «Karakuli» уже обрел свой отличительный хореографический стиль, в котором contemporary тесно переплетается с контактной импровизацией и перфомансом, и привлекает на свои спектакли все больше и больше поклонников.
Перед Новым годом, 21 декабря 2010г., театр танца «КARAKULI» порадует минчан своим очередным концертом, который состоится в Концертном зале «Минск».
– Ольга, как и почему Вы стали заниматься танцами?
– Я не могу вспомнить, как начала заниматься танцами, мне кажется, я танцевала всегда. В раннем детстве все дети поют, танцуют, рисуют, в общем, даже не задумываются о том, что им что-то там не дано, а просто свободно и открыто самовыражаются. Очень жаль, что, вырастая, мы утрачиваем чувство естественности творчества и задаемся лишними вопросами «почему» и «зачем».
В 4 года мама отвела меня в танцевальный кружок, тогда же я заявила, что, когда вырасту, буду танцовщицей. С 7 лет – школа с хореографическим уклоном. Затем бальные танцы. С 12 лет я начала ставить танцы для своих подруг, которым это было интересно. Мы выступали сначала на школьных мероприятиях, потом на городских. Мне повезло: моя мама работала в то время директором ГДК Новополоцка, поэтому у меня всегда было место для репетиций и выступлений, для нас даже шили костюмы! Параллельно с этим я поменяла несколько эстрадных коллективов Полоцка и Новополоцка, пока не поступила в Гродненский Государственный Колледж Искусств.
– Когда Вы поняли, что Вам по духу ближе всего contemporary, а не, например, классический танец?
– В Гродно произошло мое знакомство с группой современной хореографии «ТАД» под руководством Дмитрия Куракулова. После того, как я увидела их выступление со спектаклем «Манна небесная…или в ожидании любви», я поняла, что это – мое. Причудливые формы, неожиданность композиционных приемов, множество технически сложных поддержек, само настроение спектакля, разнообразие чувств и эмоций, переживаемых артистами на сцене – все это стало для меня настоящим открытием! Ощущение от спектакля было таким, как будто мне кто-то в чем-то признался, в чем-то очень личном и сокровенном, что открывают только наедине. Для меня тот день был точкой – точкой невозврата, теперь я знала, что ничем другим заниматься уже не смогу. Дима далеко не сразу принял меня в группу (он работает с профессионалами), но тем не менее, по счастливому стечению обстоятельств, я все же присоединилась к «ТАДу» по окончании 1-го курса, проработав там впоследствии 3 года.
Больше всего в contemporary меня привлекают свобода и эксперимент. Свобода, конечно, всегда связана с самоограничениями, но от этого contemp еще многообразнее, сложнее и интереснее.
Существует огромное количество подходов, техник, теорий и философий. Точного определения contemporary, более-менее дающего связное представление о современном танце, пока нет. Contemporary очень персонифицирован (школа Марты Грэхэм, школа Мерсе Канингема, техника Вильяма Форсайта и т.д.), и каждая новая личность – это новое направление в нем.
Contemporary может брать за основу классический танец, а может основываться на естественных движениях и положениях тела, например, техника релиза1, буто2.
Contemp может быть исключительно танцевальной формой, так называемым «чистым» танцем, а может быть многофункциональным действием, соединяющим в себе танец, мезансценирование, видеоряд, дизайн, театральный звук и свет,произносимый текст, вокал и т.д.
Contemp может быть как сценической формой искусства, так и уличным перфомансом (примечание: перфоманс – форма современного искусства, спонтанный театр. Главные черты – отсутствие ярко выраженной сюжетной линии, вовлечение публики в совместное действие, желание шокировать окружающих), и показываться в местах, не предназначенных для этой цели, что тоже является частью представления.
Исследовательская направленность – это важная часть концепции современного танца. Зачастую процесс важнее результата: ты создаешь язык, а затем учишься на нем разговаривать. Есть направления в Contemporary, которые в противовес сценическому танцу исполняют исключительно коммуникативную функцию (танец для общения). Например, в джемах по контактной импровизации3 гораздо интереснее участвовать, чем смотреть со стороны.
А вот танец буто наоборот асоциален. Основатель стиля буто Тацуми Хидзиката любил говорить: «Они не понимают, что я танцую», – имея ввиду, что сущность танца не обязательно видима.
– Ольга, почему вам в голову пришла идея создать свой коллектив? И как, по каким признакам, Вы выбирали в театр «Каракули» танцоров?
– Идея создания своего коллектива всегда была для меня естесственной и сама собой разумеющейся. Я поставила для себя несколько сольных постановок и на том этапе утратила интерес к себе как к сольному исполнителю. К тому же мои интересы расширились от этюдов и миниатюр к более сложным и объемным формам, таким как спектакль, балет. Моно-спектакли тоже, конечно, могут быть интересны, но это требует огромного мастерства, как исполнительского, так и постановочного. У меня очень высокие требования к сольным выступлениям. Я считаю, что пока не готова к такой работе – всему свое время. Группа интересна тем, что дает большую вариативность композиционных и технических приемов, коллектив (если это по-настоящему сотрудничество) дает энергетическую, эмоциональную и интеллектуальную подпитку. Я очень благодарна людям, которые мне доверились и сейчас сотрудничают со мной с полной самоотдачей.
– Ольга, а как рождаются идеи спектаклей в вашем театре? Неожиданное озарение, вдохновение, либо Вы опираетесь на какой-либо источник для творчества?
– Отвечу словами японского танцора и хореографа Мин Танака: «Я начинаю верить, что танец не является профессией. Первоначально танец был результатом порыва, импульса. Если рассматривать внутренний порыв в качестве единственного источника танца, необходимо найти ресурс для восполнения собственной природы. В моем случае – это крестьянский труд».
Рождение идей просходит всегда по-разному. Иногда спонтанно – например, слышишь музыку и понимаешь, что в твоей голове уже все станцовано, осталось только прийти в класс и передать картинкам ощутимые формы. А иногда идея вызревает месяцами, годами. Художественные впечатления нужно накапливать. Иногда чувствуешь пустоту. Нужно пересекать разные области деятельности и сферы жизни, контрастировать впечатления от занятий, сочетать несочетаемое. Делаешь что-то, и оно влияет на что-то другое, абсолютно с этим не связанное. Этот процесс похож на нанизывание бусинок на нитку. Общение с интересными людьми, общение с детьми, просмотр фильмов или работ других хореографов, разноплановая деятельность и просто созерцание окружающего мира, его красоты и многообразия – это все впечатления-бусинки, которые нанизываются на нитку твоего «Я». Самое главное – это открытость и ЖЕЛАНИЕ БЫТЬ ВПЕЧАТЛЕННЫМ. И тогда, мне кажется, хореографу всегда будет что сказать в своих работах.
– Как проходят репетиции в Вашем коллективе? Все ли танцоры имеют право голоса, либо руководитель – это главный человек, которого все безоговорочно слушают?
– Так уж сложилось, что у нас в группе теплые дружеские отношения. Мы также общаемся и в свое свободное время. Но, когда люди рады видеть друг друга, дисциплина частенько хромает…(улыбается). Полностью игнорировать человеческий фактор нельзя, но очень важно найти правильный баланс между личными и профессиональными отношениями. Когда ты приходишь в класс, все проблемы (бытовые, финансовые, межличностные) должны оставаться снаружи. Раньше я не понимала, насколько это важно.
Каждый человек в «Karakuli» неслучаен, каждый – яркая индивидуальность и творческая личность. Сами танцоры во многом являются для меня источником вдохновения. Я стараюсь учитывать особенности каждого, когда создаю новую работу. Если человек интересен, с ним хочется экспериментировать, открывать заново, с неожиданной стороны. Одно и то же задание каждый выполнит по-своему, и я, как постановщик, могу найти в этом что-то новое и для себя.
Мне не нужны солдаты, я не признаю муштры. Творческий процесс – это всегда СОавторство и СОтрудничество обеих сторон. Это касается лексической формы танцевального произведения.
А если говорить об идее постановки и режиссуре – признаюсь, здесь я достаточно категорична и редко выношу на обсуждение или голосование коллектива эти темы. Я стараюсь добиваться максимально точного выполнения задуманного. Можно назвать меня идеалисткой, но, на мой взгляд, сцена не терпит компромиссов. И даже самая сумасшедшая идея приходит к нам для того, чтобы быть реализованной.
– Как зрители воспринимают творчество театра «Karakuli»?
– Одним нравится, другим нет, и это нормально. Стараться нравиться всем – стопроцентно проигрышная затея. Вокруг нас уже сформировался определенный круг поклонников, который постоянно растет. В основном, это молодежь – представители творческих профессий и смежных областей.
– Считаете ли Вы себя и Ваш коллектив популяризаторами стиля contemporary в Беларуси?
– Сейчас стало модно говорить о популяризации современного танца. На мой взгляд гораздо важнее заниматься не популяризацией, а созданием нормальных условий для его развития. Чем на более высокий уровень он выйдет, тем естественней будет происходить его распространение.
И, раз уж я затронула эту тему, позвольте немного о «наболевшем». Условия творческого существования в Беларуси весьма жестки. Отсутствует система «начальная школа — ВУЗ — профессиональная компания». После окончания Института Культуры или Колледжа Искусств большинство молодых хореографов распределяется на 2 года (в обязательном порядке!) в маленькие провинциальнае города либо поселки городского типа, где они не могут танцевать (из-за отсутствия профессиональных компаний, коллективов), а могут только обучать детишек.
Я ничего не имею против обучения, но, осознайте, что такое 2 года простоя для молодого профессионального танцовщика, учитывая, что пенсионный возраст в нашей профессии 35 лет?! Об этом ли мечтали молодые танцоры, проводя в классах по 8-10 часов каждый день на протяжении 5-9 лет (колледж – институт)?
На сегодняшний день даже в Минске нет специализированных оборудованных площадок для показов, не говоря уже о местечках поменьше. Не существует нормальной системы менеджмента. «Каракули», например, сами занимаются и созданием продукта, и его продажей (продвижение группы, организация выступлений).
Но самое главное – отсутствует система финансирования: ни государственной поддержки, ни поддержки через какие-либо фонды, попечительные советы и т.д., что обеспечивало бы хоть какую-то стабильность и уменьшало бы отток талантливой молодежи за границу.
– Какие у Вас планы на будущее? Преподаете ли Вы сами?
– Педагог и постановщик – две абсолютно разные профессии. Я предпочитаю второе, мне это ближе. Однако, недавно мы создали подготовительную группу в театре танца «Каракули», где занятия веду я, а также Cергей Поярков, танцор основного состава. Но всё же я не чувствую себя педагогом, взявшим на себя ответственность научить людей танцевать. Я просто делюсь с учениками своим опытом, навыками, видением, и это всё очень субъективно.
Планы? Все просто. Очень хочется, чтобы проект «Karakuli» встал на ноги и повзрослел. Хочется больше концертной деятельности, чтобы танцорам театра меньше приходилось подрабатывать на стороне. Хотя могу сказать, что 2010 год был доволно насыщеннам для нас: поездка на фестиваль «Золотая Маска» (г. Москва), поездка на фестивали театров танца «Zawirowania» и «Art ballet» (г. Варшава), совместный проект с хореографом из Швеции Сибриг Доктер, который был отмечен на театральном фестивале «Белая Вежа» (г. Брест). В самых ближайших планах (в ноябре 2010 года) у нас поездка на ежегодный фестиваль современной хореографии IFMC в Витебск [прим. автора: там театр получил премию в номинации «Хореографическая миниатюра» за постановку «Уровень завершен»], а также поездка в Швецию на фестиваль «Northen dance platform».
– Ольга, что Вы, как хореограф-постановщик, хотите донести до людей? Чем хотите поделиться с ними?
– Если честно, я просто хочу заниматься любимым делом. Я чувствую себя на своем месте. Мне нравится невербальное общение со зрителем. Слова воспринимаются людьми по-разному. А вот тело всегда честно, иногда даже более, чем мы того хотим.
Есть еще один важный момент. Изобретение нового языка в современном танце – это, конечно, замечательно. Мир развивается, скорости растут, меняется сам человек, но многие хореографы создают язык, а сказать им на этом языке нечего.
Бывает так, что придёшь на спектакль: «Ух ты! Какие техничные танцоры! А как хорошо тут постановщик поработал с пространством, композицией, ритмом…» Сидишь, смотришь – и тебе все нравится! А вышел из зала – и все кончилось, ничего не осталось от этой работы в твоей душе. Показать свое мастерство и оправдать то, чем занимаешься, – сложно, но гораздо сложнее (наверное, я несколько старомодна) – по-настоящему тронуть человека, дать пищу его душе.
– Ольга, а какие работы оставили след в Вашей душе?
– В этом плане на меня произвели впечатление, к сожалению, совсем немного работ: «Полеты во время чаепития» Татьяны Багановой, «Тряпичный угол» Сергея Смирнова, «Госпиталь» Йо Стромгрена и еще несколько. Из кинотанца люблю «DV8 Psychical theatre», причем все их работы могу пересматривать много раз.
Дефицит любви – вот основная проблема нашего общества. Любви к человеку и человечеству, ко всему живому от молекулярного до хотя бы планетарного уровня. Мир по шаблонам: дома-коробки, серая одежда, дежурные улыбки, продукты питания с генномодифицированными добавками, манипуляция желаниями через модные журналы и рекламу – так много всего делается из соображений выгоды. Пусть хотя бы танец делается из любви!
Примечание
- 1. техника релиза (высвобождения) – тренинг, направленный на снятие лишнего напряжения в мышцах, увеличение подвижности суставов. Базируется на естественных движениях и положениях тела. Позволяет двигаться более свободно и эффективно,используя дыхание и инерцию тела.
- 2. танец буто («танец темноты») – направление современного японского танца. Характерны нарочитая замедленность,внутренняя сосредоточенность, созерцательность. Тело уподобляется сосуду, который нужно опустошить и освободить от всего личного, чтобы заполнить инородным духом. Специфический метод «буто» проник во многие элементы современной хореографии на Западе.
- 3. контактная импровизация (КИ) – создание произведения в процессе свободного фантазирования с одним или несколькими партнерами. Изначально использовалась, как танцевальная терапия, но на сегодняшний день может быть представлена и как перфоманс. Позволяет снять физические и эмоциональные зажимы, лучше понимать и использовать законы гравитации, раскрывает творческий потенциал в процессе взаимодействия.
