Как думаете, сколько нужно работать, чтобы заслужить лучшую гримерку возле сцены и признание на государственном уровне? На этот вопрос не сможет ответить даже сам Дмитрий Залесский — почетный гость рубрики «Спартанцы» — но именно в этом и кроется секрет успеха.
Чем уникальна современная хореография в Беларуси, что это вообще такое и почему нам так трудно увидеть «сочный авангардец» Дима рассказал в интервью.
— Дима, ты в танце с самого детства. Что повлияло на твой выбор?
— Конечно, делать выбор в 5 лет тяжело, поэтому на танцы меня отдали родители. Причем они экономисты, работают в совсем других от танца сферах. Но продолжать танцевать дальше было полностью моим желанием. На это повлияли витебский фестиваль [IFMC], Панфилов, Боганова… — все, кто туда приезжали. Дальше я решил заниматься именно современной хореографией и поступил в Институт Культуры на народное отделение (современной хореографией у нас попросту не учат).
— Родители гордятся сыном?
— Давно гордятся. Из-за того, что я родом из Витебска, то они очень много раз видели меня на сцене, получающим премии.
Вообще, все близкие, все друзья поддерживают. И я не жалею, что выбрал именно хореографию. Не знаю, чем бы я занимался другим. Возможно, режиссером был бы, но точно не смог бы просто считать деньги или сидеть в офисе.
— Скажи, какой ты видишь современную хореографию?
— Она бывает очень разной, каждый вкладывает в неё что-то абсолютно своё: кто-то относит к современной хореографии хип-хоп, кто-то — контемпорари.
На мой взгляд, бывает балетная современная хореография и современная хореография современной хореографии. Как раз-таки балетная современная хореография — это не так уж и сложно, это просто новый язык тела. Вот Иржи Килиан, я считаю, делает классический танец. Сейчас классику танцуют не так, как в начале XX века, при этом её и сегодня называют классикой. Но это совсем разное. Получается, кто-то может добавлять авторский язык, а кто-то — нет?..
Чем модерн отличается от контемпа? Мне очень долго не могли дать ответ на этот вопрос. На мой взгляд, модерн — это очень жесткая система, как классический танец. В классическом танце ты не можешь не встать в первую позицию. Если стал в позицию, которой нет — это не классика. В модерне то же самое. Modern переводится как «Современный», но из-за того, что ему больше 100 лет, он уже физически не может быть таковым.
Contemporary тоже переводится как «Современный», но это другое. Он уже показывает, что есть современное сейчас, и включает в себя то, что не входит в модерн: любые вздрыги, любые стили… Чтобы это как-то очертить, на мой взгляд, и существует Contemporary. Вот в Контемпорари можно хоть вприсядку, хоть по хип-хопу — главное, чтобы это было новое движение или, если старое, то сделанное с определенной целью (для какой-то новой мысли, концепта).
Современная хореография может быть абсолютно любой, если она забегает чуть-чуть вперед. Контемпорари должен двигать, он направлен больше на развитие хореографии в будущем. Если для меня конкретно, то это не переделанная классика и не совсем «загон», как в Европе, где люди совсем уходят от танца.
Очень важно понять условия игры. Так, если я сейчас как-то хитро моргну левым глазом и от этого появится целое направление, то я буду считаться ультра-ультра-забегая-вперед-современным, скажем так. Между тем, если говорить о современности, как о чем-то, что прямо сейчас понятно нашим современникам, то это будет совсем другая штука.
— Иногда создается впечатление, что в постановках современной хореографии совсем не опираются на музыку. Насколько она важна для тебя?
— Музыка всегда была для меня первичной, потому что при помощи музыки легче всего воздействовать на зрителя. Если музыка хорошая, то сделать плохой номер будет очень сложно. К ней я отношусь серьезно, подбираю во всех постановках.
— В одном из наших интервью Ольга Лабовкина сказала, что танец нужно не понимать, а ощущать. Ты согласен?
— 100%! И ставим мы танец, как правило, опираясь на чувства.
— Какие достижения в своей жизни ты можешь назвать самыми значимыми?
— Всё ещё впереди, я надеюсь. С точки зрения жизни в целом, то всё, что в ней делается, очень важно.
Если смотреть только со стороны творчества, то я бы мог похвастаться несколькими вещами:
- сольным концертом театра «D.O.Z.SK.I» в Оперном театре Варшавы;
- выступлением в гостевой программе самого серьезного Всероссийского театрального фестиваля «Золотая маска»;
- ко всему прочему мы с моей солисткой Катей Квятковской помогали Борису Эйфмону делать балетный спектакль «Роден».
И вот сейчас моя поездка в Украину как хореографа проекта «Танцуют все». При этом я не участвовал в каком-либо кастинге, они сразу пригласили работать хореографом.
— Помогал участникам проекта ставить номера?
— Да, ставлю современную хореографию, модерн, джаз-модерн — что скажут.
— Вижу, тебя очень впечатлила эта поездка…
— Там всё по-взрослому, серьёзный уровень. Я впервые увидел, как снимают танцы. Во-первых, целый танец делается примерно за 6 часов. Тебе нужно вскрыть черепную коробку и выдать шедевр. Будучи здесь, я думал: «Почему это они не показывают ультра-современную хореографию?» Сделать это нереально! Очень мало времени, ты не знаешь танцовщиков, а тебе ещё бальники попались и нужно делать с ними джаз-модерн.
Я первый раз видел, чтобы все прогоны (их 4) проходили в полную ногу, каждый раз с тяжелым дымом, огнём, с чем хочешь. А перед последним прогоном вся съемочная группа садится и отсматривает чуть ли не в замедленном режиме каждый кадр. Хореограф может до последнего высказывать своё мнение: «Мне не нравится этот ракурс. Возьмите другой, пожалуйста». Но при этом на защите своей идеи ты обязан знать, почему танцоры должны двигаться именно так. Вплоть до поворота головы.
— Украинский проект очень популярен. А есть ли вещи, которые ты бы хотел реализовать в Беларуси?
— Я заметил, что всё, о чем я так сильно думаю, плавным образом материализуется. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.
Например, я предлагал нашим телевизионщикам абсолютно бесплатно сделать для всех наших белорусских зорак подтанцовки и показать, какими они должны быть. Совместный проект «Театр D.O.Z.SK.I. и Звезды». Они отказались… А в этом году на Славянском базаре мы танцевали 7 наших, собственных, номеров, но уже с хорошим гонораром.
Я бы просто хотел, чтобы мы ездили на нормальные гастроли, с детства мечтаю выступить в Grand Opera. Ещё я всё время желал, чтобы появился профессиональный коллектив. И вот c 1-го января 2013 года Лукашенко А.Г. подписал указ, по которому мы становимся государственным театром.
Да, я не знаю, как это будет. Посмотрим. Но это нужно для того, чтобы был свой зал, свои цеха, чтобы можно было шить костюмы не за свои деньги. Понятно, что за это нужно будет расплачиваться концертами, но мы для того и существуем, чтобы их делать.
— Дима, далеко не каждый театр может похвастаться такой популярностью, которая есть у «D.O.Z.SK.I». Как тебе это удалось?
— Будет звучать пафосно, если скажу, что этим нужно жить. Наверное, так все говорят. Суть ведь в чем: что вложил, то и получил. Сел, просчитал что-то — получил отдачу. Либо если делать не просчитывая, а просто потому, что тебе это очень нужно. Какую цель закладываешь, туда ты и идешь. Есть желание быть сильным коллективом? Всё, ты делаешь, даже если уезжают солисты, и у тебя остается 4 человека, и чахлых в зале больше, чем нормальных… Всё равно всё получится, потому что ты делаешь это как для себя. Вот и всё.
— Может быть, есть что-то ещё, кроме веры? Определенный организационный подход, например.
— Ещё есть очень важный момент, за который меня иногда упрекают, — я пытаюсь сдружиться с каждым танцором. Они не должны называть меня Дмитрий Сергеевичем.
А организационные моменты… Нет, танцы — это не самое главное. Мы далеки от Оперного театра, от «Хорошек». Это машина. Мы недавно прошли с ребятами эту штуку, что как только ты становишься взрослым, то превращаешься в машину, в профессионала. Тогда ты перестаешь быть душевным человеком. Если хочешь стать профессионалом, то неизбежно придется убирать человеческие чувства. Пока что этот момент я пытаюсь максимально долго оттягивать. Сколько могу.
— При этом театр продолжает оставаться на достойно высоком уровне…
— Я не считаю, что у «Досок» сейчас лучшие времена. Мы не можем ни одну из зрелищных работ станцевать, потому что нет Филиппа… На данный момент в коллективе осталась лишь часть людей, которых я считаю незаменимыми, мы знаем друг друга уже 7 лет. Только 4 человека. Остальные, к сожалению, уехали…
— Тяжело без них?
— С одной стороны я думал, что будет хуже, что буду больше переживать. Но с другой стороны, когда отсматриваю новый спектакль, где были Филипп и Саша, на которых всё держалось, я чуть не плачу, если честно. Хотя я такой, не то, чтобы сентиментальный, но…
У нас не было концерта уже полтора года. Как ни странно, звонят, пишут. Вроде бы, и интересуются, но в то же время это не показатель популярности. Ведь нужно делать что-то.
— Кстати, о деле. Как удалось театру «D.O.Z.SK.I» добиться признания у своих же? Просто в странах СНГ есть неприятное свойство восхищаться всем зарубежным. При этом своих не признают, хотя работать они могут не хуже.
— Я могу ещё столько же времени, сколько мы уже говорим, перечислять, что мы сделали. И у людей всё шире будет открываться рот. Многие до сих пор не знают всех наших регалий. Я их не выпячиваю, не кричу на каждом шагу. Но, как говорится, вода камень точит. Т.е. ты просто приходишь — и делаешь. Людям нравится.
Витебск. Я вырос там. Представьте, что такое вот этому знакомому с детства мальчику вдруг отдать лучшую гримерку возле сцены? Для этого нужно раз победить, второй, третий и т.д… Это очень много значит, когда у своих добиваешься вот такого.
Ты можешь кричать что угодно, но доказывай только делом. Приходи, делай, показывай. Только так люди ещё раз позовут и будут обращать на тебя внимание.
— Означает ли это, что в Беларуси востребована современная хореография?
— Вот, например, в Украине каждый знает, что такое Контемп. Телевизор раструбил. Причем «Контемпорари» там называют только «Контемп». Но у них не совсем правильный контемп. Это припопсованная версия. Они до конца всё равно не знают, что это такое. Это даже не модерн. Вот в этом плане там всем известно, что такое современная хореография, но истинного у них нет ничего.
А другая крайность у нас, в Беларуси. Если мы сейчас выйдем на улицу и спросим у людей о современной хореографии, то о ней никто ничего не знает. Хотя, напомню, витебскому фестивалю IFMC 25 лет. Не скажу, что мы совсем уж такие темные. Но есть очень много людей, которые сходили, например, на поляков, что приезжали на «Теарт», и говорят: «вот бы у нас такое было». Да есть у нас! Может быть, чуть меньшего уровня, меньше материального оснащения, но есть. И беда не людей, что они этим не интересуются. Просто так складываются звезды. У нас пока что это не совсем было нужно. И это хорошо. Мы не пришли к попсе. Пускай мы менее окупаемые, но сейчас МЫ к украинцам едем ставить, они нам не нужны. Потому что мы колупались у себя в подвальчиках, кружках и что-то пытались делать, просто потому что делать. А они взяли, слизали, содрали.
У нас нету потребности в современной хореографии. Она не нужна пока что. Правда, человек пусть и придет в наши театры, ничего не поймет, но хотя бы свежего воздуха вдохнет, чего-то необычного. Вот заверни какой-нибудь авангардец сочный — все попрут. Вроде бы, и не надо, но, с другой стороны, у нас столько творческих вузов, им всем нужно что-то. И не обязательно со смыслом.
— Выходит, что показывать есть для кого, но на наших афишах редко когда можно увидеть современную хореографию. Почему?
— Трудно с залами, с постановщиками. Сочный авангардец ещё сделать нужно. И нету, самое важное, тех, кто это правильно продаст. Нету людей, которые займутся рекламой, поиском зала. Нормального зала, без красного бархата! Во всем проблема. Надо учиться. Мне самому не хватает каких-то знаний.
— Можно ли стать хорошим постановщиком, танцором, хореографом, не имея специального профильного образования, знания?
— Да. Из шести мальчиков, которые танцевали «Homo Sapiens», один Филипп имел хореографическое образование. Но у меня остался Андрей. До 6-ти вечера он инженер, а потом приходит сюда. И я скажу, что он многим танцовщикам из Института культуры фору даст.
И постановщиком 100% может быть кто угодно. Есть очень много примеров, когда математики, физики включали в хореографию свой математический подход.
— Многие в этом случае получают танцевальные знания хотя бы на мастер-классах. Нужно на них ходить?
— С головой. На своих мастер-классах, которые я даю очень редко, я пытаюсь объяснять, почему нужно делать именно так. Я не даю просто комбинации. Я с людьми больше разговариваю, чем танцую. Ты должен понимать цель мастер-класса. На них, конечно, ходите. Это не плохо. Но ходить, мне кажется, нужно на проверенных людей.
В общем, можно стать хорошим танцовщиком и без образования. Для этого нужны либо природные данные, либо хореографию делать под танцора.
Субъективно всё это. Главное, очень сильно хотеть.
— И работать.
— Ну, конечно. Это да.
Беседовал Aikis.
Барбершоп Минск
