Знакомство Сергея Брониславовича Манзалевского с хореографией началось в возрасте 8-9 лет с пионерского ансамбля. Пройдя долгий путь от артиста государственного ансамбля танца РБ и солиста Театра оперы и балета до основателя образцового коллектива «Антре», сейчас Сергей Манзалевский является старшим преподавателем кафедры хореографии БГУКИ.
О некоторых его талантливых учениках мы уже рассказывали (Александра Буяльская, Дмитрий Залесский). Сегодня мы расскажем об их учителе.
— Сергей Брониславович, скажите, почему вы выбрали именно классическую хореографию?
— Дело в том, что по всем параметрам я поступал на народный танец. В последний год своего обучения я даже состоял в государственном ансамбле народного танца и уже ездил с ними на гастроли. А классикой всерьез занялся только последние 2 года своего обучения. Вообще никогда не планировал ею заниматься.
Но с моим распределением связана интересная история. Прихожу на комиссию и знаю, что на меня должен быть запрос из Гос. ансамбля. И тут вдруг говорят, что на меня пришел запрос из Большого Театра.
— Какой театр, вы о чем? — возмущаюсь я.
— Вот, Валентин Николаевич Елизарьев запрос на вас прислал.
— Так я же уже в гос. ансамбле работал!
— Запросов больше нет.
— Как нет, я же вот только с гастролей приехал?!
Меня тогда директор подозвала и говорит: «Послушай, Сергей, не валяй дурака. Из театра в ансамбль ты вернуться всегда успеешь, а вот из ансамбля в театр… Попробуй здесь».
— А как так вышло, что Елизарьев прислал на вас запрос? Вы были знакомы?
— Нет, я вообще его не знал. Просто он был председателем комиссии на моих экзаменах, на концертах. И за год до того я кое-что классическое у него танцевал, причем сложные, технические вариации. А Елизарьев же любит наворотить чего-то такого.
— Теперь понятно. Как вы относитесь к тому, что «воротят» в других танцевальных направлениях: современная хореография, уличный танец и т.д.?
— Эти споры: модерн, контемпорари, классика — идут уже давно, ещё со времен Марты Грэм. На что я всегда говорю, что контемп — это ведь, в принципе, испорченная классика. Грэм не могла вывернуть ногу, она становилась по-другому — и сделала свое направление. Дело в том, что основа всё равно остается. Ни модерн, ни контемп без хорошей классической подготовки не могут существовать. Музыка вот только у нас другая, но основа-то всё равно одна, как ты ни крути.
Хотя любые направления, в том числе и Хип-хоп, и брейк, имеют право на существование. В брейке, например, есть прекрасные команды, которые выходят не просто друг перед другом трюк сделать и уйти, а именно концертные номера показывают. И прекрасные номера.
Не будем далеко ходить. Я посмотрел финал чемпионата Америки по стриптизу. Это такое шоу! Это ж не просто раздевание. Там такая техника была. Одна девушка работала с анакондой, другая — с огнем, третья — с полотном, четвертая — на шесте. Да нашим циркачам там делать нечего. Причем у всех прекрасная классическая подготовка, я же вижу.
А вот сидел я недавно в международном жюри в Крыму. Так жалко смотреть, одна самодеятельность…
— Это потому, что у участников не было классического образования?
— Конечно! И это ежедневные занятия. Из университетского выпуска и то танцуют единицы. Когда я выпускался, то из нашего класса в Театр попали только двое: я и ещё один парень.
— Поменялась ли классическая хореография с того времени? Или это жесткие стандарты?
— Нет, всё развивается. Например, если посмотреть на предвоенные годы, так в то время поднять мужчинам ногу выше 45 градусов было неприлично. Всё это развивалось, и сейчас посмотрите какая техника! В хореографии сейчас и акробатика есть, и сальто, и прочее. Особенно в современных направлениях, в классике немного построже.
Всё усложняется. Немного отмирает техника заноски, что делала старая гвардия: Барышников, Нуреев — потому что пошла в ход очень сложная техника исполнения. Сейчас трюки: двойные перекидные, двойные сотбаски — в порядке вещей. Такого Владимир Васильев никогда не делал. Ещё китайцы сейчас взяли нашу школу. Я иногда смотрю и думаю, что такого просто не бывает! Я то знаю, насколько это сложно сделать.
— А если говорить не только про технику, но и про идейное наполнение?
— Если классика как-то более реалистична, наглядна, то в современных направлениях иногда заявляют название, а я сижу и мучительно смотрю, как они его оправдают. Мне очень нравится сам номер, а тут название. Или когда начинают рассказывать «вот это передача эмоций…» Каких эмоций? Это вообще сложное искусство. Это сплав и актерского мастерства, и техники — всего (это про модерн в частности). В контемпорари как-то всё-таки стараются сделать так, чтобы было понятно большему числу зрителей. Но модерн сейчас доходит до такого абсурда, что я смотрю, как бегают 5 человек по кругу, долго, минут пять, бывает и без музыки. И думаю, что же это обозначает.
Хотя без музыки довольно сложно работать. Конечно, есть интересные вещи и без неё. Вопрос в том, как исполнители воплотят свой замысел так, чтобы я понял. Некоторые говорят: «Какая мысль, какая идея!» А я сижу и не понимаю. Ну, может быть, я тупой консерватор.
Шекспир вот чем был хорош — он всегда создавал конфликт и давал разрешение. Положительное или негативное. Но было понятно, что вот вам конфликт, а вот вам финал всего действа. А тут когда вышли, ни о чем походили, попрыгали или ещё что-то… Что к чему?
— На какие моменты вы сами чаще всего обращаете внимание своих студентов при обучении?
— Я стараюсь им внушить, что если они будут знать основу, то им будет всё равно, что танцевать. Не важно, в каком направлении ты работаешь. Я не готовлю студентов в Большой Театр, но со знанием основы они смогут танцевать и в эстрадном жанре, и модерн, контемп или хип-хоп. Ведь во всех стилях основа в принципе едина. Есть нюансы, но суть-то одна.
Например, я заканчивал народное отделение, и по образованию я, в принципе, народник. Но у меня диплом артиста балета. И мне всё равно, что танцевать. Что классический танец, что в народном танце я себя пробовал. Просто мне в училище основу заложили.
— Что вы подразумеваете под этой основой?
— За свою жизнь я убедился, что нужно владеть классическим танцем. Когда мои студенты сдают экзамены по остальным предметам, то я могу сразу сказать, кто как отработает даже по своим специализациям, зная, как они работают у меня на классике.
— Кстати, о работе. Кем могут работать люди, связавшие свою жизнь с хореографией, в особенности после 30-40 лет?
— Дело в том, что не каждый танцовщик может уходить на преподавательскую деятельность. Лично я различаю совершенно разные профессии:
- 1. артист балета, танцовщик, исполнитель
- 2. преподаватель, хореограф
- 3. балетмейстер
- 4. и есть ещё одна профессия — репетитор. Хороших репетиторов за свою жизнь я видел столько, что по пальцам сосчитать можно.
Так вот всё это совершенно разные профессии. Я уже не первый десяток лет задаю себе вопрос, кого я готовлю. Если я готовлю исполнителей, то надо заниматься тем и этим. Если я готовлю педагога, то мне не будут важны габариты, выворотность, зато по методике исполнения, обучения студент будет щелкать любые вопросы как орехи.
Или как в дипломах пишут «балетмейстер». Ну как может весь курс из 20 человек быть балетмейстерами? В ГИТИСе набирают 5-6 человек. Это вообще индивидуальная работа. С балетмейстерами я бы работал совсем иначе. Они бы сидели у меня на режиссуре, на развитии, на композиционных решениях.
И вот если из этих четырех профессий человек умеет совмещать две, то я считаю, что это уже профи.
— Хотелось ли вам когда-нибудь заняться другой профессией?
— Всю жизнь мучить свое тело — удовольствие относительное. Хотя я себя не представляю в другой профессии. Могу сказать точно, что если бы сейчас предложили всё прокрутить по новой, то вряд ли бы я что-то изменил. Это судьба. Даже мой отец, когда я уже попал в театр, «подкалывал»:
— Cколько ты получаешь? — спрашивает он.
— Ну, 90 рублей.
— А сколько у тебя выходных?
— Один.
— А когда?
— В понедельник.
— И у тебя 2 вызова в день, утром и вечером?
— Ну да.
— Слушай, бросай свой театр и иди ко мне учеником. Ты будешь получать 150 рублей, 2 выходных и плюс ученические надбавки.
Мать смотрела все мои премьеры, спектакли, а отец не воспринимал это как профессию. Отец 40 лет на обувной фабрике Луч отработал. Когда его уже не стало, я там однажды заказывал обувь для своего коллектива. Мне показали отцовский штамп. Это что-то ужасное. Я как представлю себе 40 лет изо дня в день за ним проработать… Нет, лучше я останусь на своем месте.
— Какие советы вы даете своим студентам?
— Когда я у них спрашиваю, что нужно для нашей профессии, то кто-то отвечает, что нужны природные данные, кто-то, что ноги. А я говорю, что в первую очередь нужна голова. Без неё не будет результатов. И к этой голове ещё надо не просто желание, а надо идти в зал и пахать. У нас профессия глухо-немых. Не надо ничего рассказывать, пойдем в зал — и всё мне покажешь, какой ты талантливый.
Да, это банально звучит, но труд, труд, труд. Причем не просто труд.
Когда меня познакомили с теперешним первым курсом, я им сказал:
— Товарищи студенты, имейте в виду, что я танцы терпеть не могу, и поэтому вам придется не работать, а пахать.
И когда я говорю, что в хореографию идут только ненормальные, то обычно у меня спрашивают: «А как же вы?» На что я отвечаю: «А кто вам сказал, что я нормальный?» Идут только ненормальные фанаты. Слишком много в этой профессии пота, слёз и боли.
Барбершоп Минск
